Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!
Видеть любимое лицо синеющим, искаженным, с налившимися жилами, сознавать, что он мучается и ты ничем не можешь ему помочь, — это было таким страданием, каким, очевидно, я должна была искупать свое счастье близости к нему.
Я отдала себя Федору Михайловичу, когда мне было 18 лет. Теперь мне за 70, а я все еще только ему принадлежу каждой мыслью, каждым поступком. Памяти его принадлежу, его работе, его детям, его внукам. И все, что хоть отчасти его, — мое целиком. И нет и не было для меня ничего вне этого служения.